Ты.

Этот беспокойный город, полумрак старой пыльной квартиры, дым ментоловых сигарет, повисший в воздухе сизой дымкой...

ты.

Полупустые бутылки от рома, вина и виски, беспорядочно разбросанные по квартире, словно какая-то бредовая мозаика из стекла и уже почти забытых воспоминаний.

Ты.

Звонкий смех нескольких уже изрядно подвыпивших девушек, что сейчас кажется каким-то неестественно приглушенным, будто льющийся из динамика старого бабушкиного проигрывателя и...

ты.

Снова ты.

Знаешь, я так хочу раствориться в этой тихой музыке, скурить пару-тройку дешевых сигарет и просто провести время так, как привыкла, но мой взгляд то и дело ловит тебя. Украдкой. Так, чтобы ты не заметил, что я наблюдаю за тобой. Я знаю, что это тебя раздражает, ведь ты уже совсем взрослый и теперь тебе уж точно не нужны советы и наставления неугомонной подруги, но от чего-то... от чего-то я не могу перестать искать тебя.
Я вижу как ты несмело пожимаешь плечами, пока Клара рассказывает тебе очередную бредовую историю о том, как сегодня утром двери поезда метро захлопнулись прямо перед ней, от чего она опоздала на работу, на которой только делает вид, что работает, а на самом деле в перерывах между перекладыванием бумажек и записью в маникюрный салон в миллионный раз обновляет анкету на сайте знакомств в надежде, что найдется тот, кто оценит, что она любит раннего Шопена и долгие прогулки на пляже. Милая, но невероятно наивная девушка. И быть может так и будет. Быть может этим человеком станешь ты? Но ты не согласен, конечно же нет. Ты не замечаешь как горят ее изумрудные глаза при каждой несмелой мысли о тебе. Ты не видишь ее мягкую, почти ангельскую улыбку, когда случайно касаешься ее руки. Ты не хочешь утонуть в ее шелковистых волосах цвета осеннего солнца. Почему? Взгляни на нее. Она идеальна.

Я невольно прикусываю нижнюю губу, думая о том, как ты, должно быть, сильно меня сейчас ненавидишь. Но я просто очень хочу чтобы и ты был счастлив. Тео, пожалуйста, постарайся.

Ноябрь. Дурацкая хэллоуинская вечеринка у Мэнди, на которую меня завели почти силой, ведь "Ли, надо отметить твое возвращение в город будет весело! Юху!", а я согласилась только из-за бесплатного пунша с бренди и шоколада и милого парня, который к ним прилагался. Прошло около месяца с тех пор, я вернулась домой, в Нью-Йорк. Всё это время я преимущественно плевала в потолок, считая это временное проявление лени заслуженным отдыхом после четырех лет учебы на юридическом в университете в Сан-Франциско. Я ходила гулять в парк днем, читала книги, гуляла по шумным улицам по ночам, порой даже особо не заморачиваясь в чьей именно компании - в баре можно было найти кого угодно, и разок даже съездила за город с палатками, совсем как раньше с... Тео.
Это он. Нашел меня здесь, в богом забытом месте на никому не нужной вечеринке. И сразу столько мыслей, проносящихся в голове со скоростью света: как? откуда? где ты был все это время? Я так скучала.
Я оборачиваюсь, слыша знакомый бархатный голос, заливаюсь краской и делаю вид, будто не узнала. Но если честно, я бы узнала этот голос даже в другой версии реальности, где мы бы не были знакомы, в любой из сотен параллельных вселенных.
- Тео? Хм... что-то не припоминаю,- шутливо прищуриваюсь и добавляю,- Это случайно не ты сдал меня родителям, когда я улизнула из отеля в Майами?
Конечно он. Ябеда. В тот год наши семьи снова отдыхали вместе - забронировали несколько номеров на курорте в Майами, солнце, океан и моя неутолимая тяга всё испортить. Той ночью я планировала пойти погулять с новым другом по ночному пляжу, но в самый неподходящий момент наткнулась на Тео в коридоре. Моя неловкая отговорка, его молчаливое осуждение. Затем довольно таки веселая запланированная прогулка и большой нагоняй от родителей по возвращении. Он беспокоился, наверное, но мне ведь было четырнадцать. Почти взрослая. Но не достаточно взрослая для семнадцатилетнего Тео.
- Каким ветром тебя сюда занесло?
Произнеся это я вдруг понимаю, что тот самый парень, шедший в комплекте к содержимому моего стакана, куда-то запропастился, а ведь еще несколько минут назад мы с ним вели высокие разговоры ни о чем.
- Ты не видел... Тима? - черт, я с трудом вспомнила его имя, - Такого высоко парня в костюме баскетболиста?
Прошу, скажи, что нет. Давай забудем о нем и просто поговорим? Совсем как раньше. Ведь я не видела тебя долгих четыре года.

От мыслей о тебе отвлекает Джош. Он чуть сильнее прижимает меня к себе своей широкой ладонью, от чего по моему телу пробегает лёгкая дрожь, но все так же увлечен разговором о предстоящих гонках. Знаешь, мне нравится это в нём. Его увлеченность. Он думает, что всегда прав, что знает лучше. Нравится как он дерзит в ответ, когда я не желаю с ним соглашаться. Мы ведь спорим. Всё время. Будто бы соревнуемся за негласное первенство кто кого сильнее уколет. Наверное поэтому все наши примирения заканчиваются именно в постели. Парадоксальная, никому не понятная связь.
- Помнишь тот момент, когда входя в поворот, я подрезал того мудака так, что он чуть...
Его слова сливаются в одно бессвязное предложение в моей голове и я молча киваю, делая большой глоток виски. Наверное мне уже достаточно, но я не знаю как остановиться. Я не хочу, ведь так веселее, так лучше. Так я забываю, что где-то недовольный ты проводишь время с девушкой, которую навязала тебе я.
Черт. И снова ты. Снова я ловлю себя на том, что наблюдаю за тем, как ты вылетаешь на террасу и я не могу позволить себе не пойти за тобой. Неужели Клара так сильно действовала тебе на нервы?
- Джош, я скоро вернусь. Мне нужно кое-что уладить.

Вот он - момент истины.
Я мягко касаюсь твоего плеча, мысленно сожалея о том, что сегодня всё так неловко получилось. Я ведь старалась для тебя, хотела чтобы и тебе было весело, а теперь кажется, что ты только больше злишься.

- Не нужно знакомить меня с малолетками, ей нет даже двадцати одного.

Так вот в чем дело. Совсем как раньше ты психуешь, что она недостаточно взрослая для тебя. Помнишь как это было восемь лет назад? Тогда я тоже была малолеткой для тебя, да? Теперь Клара. Идеальная Клара.
Я чувствую как начинаю вскипать, но изо всех сил стараюсь сохранять непоколебимый вид, разве что голос немного дрожит от негодования, сдавая меня.

-  Не плевать ли сколько ей лет?! Она замечательная. Красивая, милая, ты ей безумно нравишься. Почему ты не даешь ей ни единого шанса?! Не понимаю, - я громко вздыхаю и очень надеюсь получить ответы, но ты думаешь, что лучше всего этого, поэтому нервно хватаешь куртку и решаешь сбежать. Как взросло.

Только я не намерена позволить тебе уйти просто так и, накинув пальто, вылетаю из дома следом.

- Какого черта сейчас было?!

Теперь я нервничаю и злюсь. По-настоящему.

- Тео, почему ты отметаешь все мои попытки помочь тебе? Мы ведь друзья!

Мой голос дрожит не то от обиды, что ты так по-наплевательски относишься к нашей дружбе, не то от ярости, что ты в упор ничего мне не говоришь, оставляя догадываться и строить пустые предположения. Сделай же шаг навстречу, поговори со мной. Здесь больше нет Клары, нет рек алкоголя, которые могли бы позволить тебе уйти от ответа, нет никого. Только ты и я.
Но ты как упрямый осел бежишь куда-то вперед, даже не оглядываясь на меня. Мое дыхание сбивается, я с трудом поспеваю за тобой и это действует мне на нервы еще больше. Где это вообще видано, чтобы девушка, немного выпившая девушка, так бежала за своим другом? Почти как сцена из кино.

- Да остановись же ты! Почему мы не можем просто дружить? Почему постоянно что-то происходит?

Я замираю в ожидании, тяжело дыша, выпуская клубы горячего пара в воздух. Где-то в дали слышится сирена скорой помощи, под ногами похрустывают сухие снежинки, а я смотрю тебе в спину, пока ты думаешь удостоить меня вниманием или нет. И я готова поклясться, эти минуты кажутся вечностью.

Услышь меня.

Поговори со мной.

Пожалуйста?

— Жизненные показатели ухудшаются, Мастер Тим.
— Я знаю.

     Костюм Красного Робина имел много полезных функций, одна из них помогала Альфреду, находившемуся в пещере отслеживать состояние и здоровье носителя костюма. Дворецкий сидел в большом кожаном кресле в виде летучей мыши и наблюдал за всем через монитор компьютера. В маске Красного Робина находилась камера, она фиксировала и записывала всё происходящее. Это помогало при дальнейшем расследование определённых дел по убийствам. Альфред наблюдал как Тим пропустил пару удар в область челюсти и ребер, картина на мониторе резко пропала и снова появилась через секунду.

— Если продолжите в этом духе, боюсь предположить что организм не выдержит нагрузки и ударов.
— Я знаю.

     Красный Робин не планировал сегодня умирать.

     Всё началось с обычного патрулирования города Готэма. Бэтмен был на очередном задании с Лигой Справедливости, так что пока он был в отъезде, Тим взял на свои плечи заботу о Готэме. Вечер был дождливый и холодный. Тишину разбавляла молния, она на секунду освещала этот мрачный город, показывая все это нюансы и снова погружала во тьму. А потом сопровождался гром. Он прокатывался так, что мурашки пробегали по спинам.

     Тим расположился на крыше одной из башен Уэйна. Он присел рядом с каменной горгульей, пряча руки под массивный плащ, накидывая перед этим капюшон на голову. Они вдвоем стояли неподвижно, только ветер иногда колыхал плащ Красного Робина, пока он любовался мрачным городом.

— Давно мы с тобой не собирались, По. Как ты? — обратился Тим к каменной горгулье, но ответа не последовало — Да, понимаю. У самого хреновый день. Я вроде пытался завязать с этими костюмами, начать нормальную жизнь, но снова напялил его. Видимо мне надо столкнуться с собственным демоном и решить кем я хочу быть. Но, согласись. Он мне идет. И город. Мне кажется он так влияет на меня.

     Готэм — это не самое туристическое местечко на планете. Хотите отдохнуть? Отправляйтесь в Метрополис. Шикарное местечко, ведь там Вам не приставят к затылку пистолет ради пару сотен баксов в бумажнике. Но, Тиму нравился город, он был шумный и мрачный. Его хотелось изменить, сделать лучше и каждый старался как мог. Из-за этого и появился на свет Бэтмен.

– Код 50103. Андерсон запрашивает подкрепление в порт Готэма. Повторяю, необходима поддержка, ранен офицер, — Тим ещё подростком подключался к полицейской волне и прослушивал, о чем разговаривают полицейские. Выходя в патруль, он проделывал такой фокус постоянно. Это помогало не только вовремя прийти на помощь, но и уходить от погонь, зная какие улицы перекрыла полиция чтобы поймать Бэтмена и Робина.

— Прекрасно поговори. Роберте привет. На следующей недели, в этот час. И давай без опозданий.

     И с последней произнесенной фразы на молодом лице заметно появилась улыбка. Сказать не опаздывай горгулье кто так ещё мог сделать? Конечно, Грейсон. Он отвечал за юмор в семье.

     Со следующей молнией озарившую тьму, Тим исчез.

Портовая часть Готэма.

     Тим прибыл сразу как перехватил сообщение Андерсона. Но, Тим не успел вовремя, чтобы спасти парня. Красный Робин побежал со всех ног, пробегая между контейнеров и старался не терять драгоценное время.

— Налево, — скомандовал голос Альфреда из коммуникатора.

     Бежать было тяжело. Дыхание сбилось. Ноги практически забились. Бег перешел в шаг, теперь он видел свою цель, и картина была неприятная. Неизвестный держал Андерсона за грудки, приставив небольшой кинжал к горлу и спрашивая что-то про груз. Тим снова перешел бег, рука потянулась к поясу за сюрикэном, но неизвестный убийца был быстрее. Секунда. Вот лезвием он полоснул по горлу Андерсона и сделал шаг назад, любуясь что натворил.

     Сюрикэн брошенный наугад вонзился в контейнер рядом с убийцей.

— Промах, — голос убийцы был изменен при помощи функций в маске, был более низкими и жутким.
— Нет, — проскользив на коленях, Тим укрыл плащом Андерсона и себя. Сюрикэн начал отчитывать время. 00:03.00:02.00:01. Взрыв. Убийцу отбросила в сторону, что дало немного секунд что осмотреть рану полицейского. Порез был не глубокий.

— Крепок зажми и держи, — скомандовав, полицейский выполнил указания, — Я сделаю укол, поможет продержатся до приезда полиции и скорой помощи. Они рядом, — достав из заднего кармана шприц, Тим незамедлительно ввел содержимое и отправил его.

     Надо решить теперь что с наёмником. Красный Робин достал свой боевой выдвижной посох и встал в боевую стойку, но противника и след простыл. Тим обратил внимание на дыру в контейнере оставленную от взрыва. Надо будет использовать чуть меньше взрывчатки. Тим медленно передвигался по открытому помещению, он знал, что убийца здесь и не скрылся.

— Кто ты такой? Очередной наёмник Ра'с аль Гула? Или Кармайна Фальконе?
— Нет, я тот, кто убьет всю Бэт-семейку, — голос отражался от контейнеров, и сложно было выяснить откуда шел голос изначально. Тим сразу перешел в бег, и добежав до конца контейнера остановился. Никого нет.
— Многие пытались это сделать Дам подсказку, что никому там и не удалость — это сделать. С чего ты решил, что у тебя выйдет?
— Мы знаем Ваши секреты. Брюс Уэйн. Дик Грейсон. Джейсон Тодд. Тим Дрейк. Ваши страхи. Уязвимости.
— Ты не один? — поинтересовался Тим, сканируя область.
— Нас легион!

     Мир рухнул. Тим чуть не выронил посох из рук. Они знаю кто они такие. Откуда? Не многие знают кто скрывается под маской летучей мыши, ещё меньше народу знают про Грейсона и Дрейка. Но факт оставался открытым. Личность их раскрыты. Они теперь под ударом.

     Из-за раздумий Тим пропустил удар в челюсть и голова закружилась. Нож прошелся по ребрам, разрезая ткань костюма и кожу. По острию ножа сползла алая кровь. Следующий удар пришел в торс, но он был блокирован и Тим начал свою атаку. Размах посохов и метал ударился о черепушку наёмника. Шлем никак не спас от удара. Звон и дезориентация окружила противника.

— Жизненные показатели ухудшаются, Мастер Тим, — сказал Альфред.
— Я знаю.

     Тим пропускал много ударов. Нож полоснул теперь по ноге. Кровь хлынула сильнее. Дыхание сбивалось. Силы покидали. Робин не собирается сегодня удар. Нужно тактическое опустение.

— Я ожидал большего от ученика Бэтмена. Ты пока не готов. Не победить. Не умереть, — противник схватил Тима за запястье, выворачивая его в сторону и свободной рукой нанёс удар в кадык и печень. Удар с ноги отправил Тима в воду. Камнем он рухнул с пирса запутываясь в плаще и растворяюсь в морской пучине. Вода немного приобрела алый оттенок и потемнела. Тим тонул. Он не двигался. Глаза были открыты, и он видел, как убийца покидает место драки. Он устал и ничего не хотел. Теперь он понимал, о чем говорила ему Стефания, что рано или поздно всему придет конец. Он настанет.

     Холод и тишина. Морская пучина забирала Тима в свои объятия.

в личку

Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

]Я устало падаю на кушетку и выдыхаю, потирая лицо обеими руками. Это невозможно. Я был везде, в каждом углу Централ-Сити, в каждом заброшенном здании, едва ли в квартиры не начал вламываться, вдруг Обратный Флэш любит комфорт. Обратный Флэш. Так гораздо проще называть его, можно практически забыть, что все это время им являлся Уэллс. Когда все успело стать таким запутанным. - Тебе нужно отдохнуть, - мягко произносит Кейтлин, входя в медицинский отсек. В ответ я только качаю головой с грустной улыбкой на губах. - После того, как найду Эдди. - Я пообещал Айрис. Пусть детектив и не вызывал у меня теплых чувств, пусть большую часть времени мне хотелось дать ему по лицу, на котором так часто красовалась эта дурацкая полуулыбка, пусть его приторная сладость и правильность вызывала у меня рвотные позывы. Но он делал Айрис счастливой. Я видел это, и ничего большего мне и не нужно было. Только чтобы она была счастлива. Поэтому я обязан его найти. И остается только надеяться и молиться всем существующим богам, чтобы он был жив.   
    В очень эгоистичной части себя я был рад, что Уэллс - Эобард, Реверсивный, как ему угодно - схватил Эдди, а не Айрис. Сейчас моя голова хоть немного ясно соображает, если бы это была Айрис, я бы к черту перевернул весь этот город и не присел, пока не нашел ее. Мне немного хотелось спать, но скорее из-за всех событий, произошедших вчера, хотелось забыться на пару часов и выпасть из гнетущей реальности, в которой пока что не предвиделось совершенно никаких просветов. У меня не было ни единой идеи, как разобраться с Уэллсом, он был быстрее, стоял на десятки шагов впереди, и при всем при этом мне было необходимо получить признание от него. Голова кругом. Я пытаюсь расставить приоритеты и заниматься тем, что важно в данный момент, вот только голову никак не выключишь, и мысли, настырно лезущие в голову, просто так не уйдут. Все настолько плохо, насколько даже сложно было представить. У меня немного болели ноги от интенсивного бега целую ночь. Закидываю их на кушетку и откидываюсь на подушку. Да, возможно, я мог бы отдохнуть пару часов. Глаза прикрываются сами собой. Даже мое усовершенствованное тело не могло справиться со всей горой проблем, свалившихся на плечи. У меня была команда. И без их помощи я бы уже сломался под тяжестью всего этого кошмара. 
    - Айрис? - шокировано выдыхаю я, мой голос звучит на целую октаву выше, а брови в искреннем удивлении ползут вверх, когда я слышу ее голос. Сначала мне кажется, что это сон, но затем я распахиваю глаза и вскакиваю, опуская ноги на землю. Все внутри меня сначала сжимается, а затем обрывается вниз, дыхание перехватывает, сердце застревает где-то в горле, и я чувствую каждый его удар. Нет. Нет, нет. Нетнетнетнетнет. Не сейчас, не так. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, черт возьми! На мгновение я даже зажмуриваюсь, чтобы проверить, нет ли у меня галлюцинаций от усталость или чего еще. Но когда я снова распахиваю глаза, моя лучшая подруга все еще стоит напротив меня. Моя лучшая подруга, от которой я практически целый год скрывал огромную часть своей жизни. Моя лучшая подруга, которой я больше всего на свете хотел рассказать о том, что со мной произошло. Моя лучшая подруга, на лице которой сейчас так ясно читается боль от предательства. - Это не то, что ты думаешь, - выпаливаю я, натягивая на свое лицо неубедительную улыбку. - Мы.. просто.. идем на карнавал? - моя попытка отшутиться или оправдать себя (я же не серьезно считал, что это прокатит, верно?) выглядит абсолютно жалко даже в моих глазах. Я тяжело вздыхаю и обреченно роняю голову на свои ладони. Сейчас самое ужасное время для подобного разговора. Эдди неизвестно где в неизвестно каком состоянии, Уэллс нас предал, после всего, что мы пережили вместе, я не могу поймать человека, убившего мою маму и выбить из него признание, чтобы освободить отца. В моем мозгу нет места для еще одной проблемы.
    Самое дурацкое, что в своей голове я обдумывал этот разговор миллионы раз. Все исходы, все возможные реплики, все возможные ее реакции. Я рассмотрел все варианты, я был готов, потому что рано или поздно такой момент должен был наступить. А сейчас, оторвав лицо от своих ладоней, я понимал, что в моей голове пустота. Вакуум. Ни единой фразы, ни единой придуманной мной реплики. А там была парочка очень хороших, поверьте мне. - Послушай, Айрис, я могу все объяснить, - встаю на ноги и медленно подхожу к девушке, выставив ладони вперед, словно показывая, что я не причиню ей вреда. Сердце все еще билось в груди как сумасшедшее. Я не мог потерять ее. Не таким вот нелепым образом. Не сейчас, когда больше всего мне нужна именно ее поддержка. Хотелось выть от отчаянья. Пусть это будет ужасным сном. Ну же, я заслужил хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь милость от вселенной за свое супергеройство. Пожалуйста. - Пожалуйста, просто.. давай просто поговорим, хорошо? - Желание сбежать было очень сильным. Сослаться на то, что секунды Эдди могут таять быстрее, чем снежинки, попавшие в теплое помещение, и вернуться к этому разговору позже. Найти подходящие слова. А потом вернуться и объяснить ей абсолютно все, каждую деталь, рассказать о том, как я боюсь потерять ее, что подобный Реверсивному псих может навредить ей, что мы с Джо не сможем это пережить. Я не смогу это пережить. Что Флэш существует из-за нее и ради нее. На мгновение я закидываю голову назад и прикрываю глаза, чтобы сделать глубокий вдох. Умерить сердцебиение мне никак не удается, но мысли перестают в панике метаться в моей голове. - Все не так, как ты думаешь, я обещаю, - медленно снимаю свои перчатки, заглядывая в ее карие глаза, такие знакомые, такие родные. И у меня снова перехватывает дыхание. Кидаю перчатки на один из рабочих столов в Кортексе, затем делаю еще один небольшой шаг в сторону Айрис, пытаясь всем своим видом показать раскаяние, и очень неуверенно беру девушку за руку. Мне кажется, что или мои пальцы слегка подрагивают, или ее. Все внутри меня снова сжимается до размеров песчинки, а желудок словно наполняется острыми кусочками льда. Так сильно я не нервничал даже когда поступал в колледж. Если она сейчас развернется и уйдет, я потеряю ее. Это не может произойти. Не с нами. Айрис и Барри против всего мира, верно? Так все не может произойти. Сглатываю, выдыхаю и позволяю одному уголку губ приподняться в неловкой попытке ободряюще улыбнуться. - Пожалуйста, дай мне шанс, мне нужно так много тебе сказать, - я веду ее в наш так называемый спортивный зал, который занимает только одна моя беговая дорожка, и опускаюсь на выступ, на котором она стоит, а затем хлопаю по месту рядом с собой. Возможно, не самое комфортабельное место для подобных разговоров, но кого это волнует.

Принцесса всегда выигрывает. Ведёт глазами, улыбается невинно, говорит о том, как предана нашему проклятому острову, а после..исчезает. Словно не было ни разговоров, ни рассуждений о преданности злодейской морали. Хуже.
Словно, никогда не было нас.
Наверное, это глупо было  с моей стороны - верить. Инстинкт, что в нас выжигают с самого детства, что впитываешь с молоком матери [при условии, что тебя кормили именно им, а не эссенцией злости из бутылочки]. Нет надежды. Не для таких, как мы, уж точно. Прокляты одним лишь своим рождением, на вечный проигрыш. Ведь добро всегда побеждает зло, не правда ли? Какой с нас может быть спрос за нечестные поступки?
Мне всё равно, клянусь всеми богами, что никогда для меня не имели особенного авторитета. Можете все корабли потопить в моей гавани, но я всё равно останусь на носу одного из них, что всё ещё держится на плаву. Потому что я не маленький грустный мальчик, который когда-нибудь попросит о спасении у великих. Я, мать его, Гарри Крюк. И сколь не вини меня в потворствовании желаниям Умы, я..всегда буду самобытен. Просто я умею выбирать сторону.
Какой скандал! Какой ужас! Сам принц на острове потерянных! Постелите мне стог сена, а лучше, самую мягкую перину из его дворца, я демонстративно паду в обморок об ужаса обстоятельств. Мы же все подчиняемся ему..вроде бы, формально. Так чего же отбросам тоже не начать переживать?
Знаю, с чем встречусь, скорее всего, не тешу себя глупыми надеждами, что судьба бывает благосклонна. Ох, это для сладких маменьких принцев, которые никогда не возьмут ножик в другую руку и для милых девочек, которым противны такие, как я. Принцессок, если угодно. Я даже представить не мог, в каком количестве они кроются среди нас.
Моё издевательски-ласкающее обращение больше не имеет смысла. Оно было, словно символ чему-то общему. Насмешка над устоями, что нам постоянно пытаются навязать..без всякого  успеха. Мы были теми, кто есть - рождённые, чтобы стать символом величия, но павшие во тьму, вместе с нашими родителями, что облажались. Я должен быть править морями, никаких сомнений. А Иви.. Впрочем, тут всё выходит весьма справедливо. Она должна была стать женой кого-то знатного, достойного того, чтобы возложить к её ногам цветы. Знали же, оба..ещё пару лет назад знали, что это никогда не буду я. И всё равно, так до смешного глупо, позволили себе ошибаться.
Меня радует, что время приводит всё в порядок. Питер Пен запутался в своей хронологии, а отец пал, ему потворствуя. Никогда не повторю подобных ошибок.
- Какая глупость была сюда заявляться. Вам тут не рады. Даже не стараюсь имитировать дружелюбие.. Ни  к чему. Стёрто. Выжжено. Вытравлено до сгоревших тканей. Такие как мы не умеют доверять и быть лояльными. И за предательство платят втройне.
Но я - не клоун, на лице которого растекается краска, хоть Ума и любит подводить мне глаза, чтобы взгляд казался более грозным. Не знаю. Мне кажется, это уже что-то из области её капризов. Хоть всё ещё и делаю вид, что верю, что мне идёт.
Улыбаюсь широко, демонстрируя улыбку. Гадкие принцессы никогда не увидят лика грустных мимов. Ни к чему рушить их розовый мир.
- Я даже притворюсь, что мы знакомы и проявлю лояльность. Кривляюсь, издевательски, словно можно иначе. Играю бровями, выпячиваю губы и демонстрирую крюк..ненавязчиво, как заправский злодей, что взял в плен драгоценную принцессу. Кажется, она теперь близкая подружка будущей королевы? Ох, как неловко с призраками прошедших вечеров, наверное?
Она не в плену и всё также способна позаботиться о себе, как всегда. Дерзкая девчонка, что демонстрировала мне свои альбомы с эскизами, мечтая воплотить однажды фантазии в реальность. Я поддерживал, насколько мог. Мне никогда не было интересно. Но я, переступая через собственный эгоизм, был готов уважать интересы близкого человека. Близкого..мне хочется прожевать это слово, сплюнуть на траву и пусть, после этого, его сожрёт улитка, которую я немедля раздавлю собственным каблуком. Какая гадость, какая слабость. Ко мне не применимы подобные понятия. Я слишком хорош для всей этой паразитирующей глупости. Будем считать, что это было действием магии её мамочки. Как иначе, когда я вдруг оказался кем-то брошенным? Не приму. Не поверю. Я так злился, что выжег себе самому собственное сердце однажды в ночи.
- С чего ты вдруг тут гуляешь одна, принцесса? Язвительным тоном, намекая на очевидный статус. Вечная дочь королевы, что никак не найдёт себе места. Предала. Бросила. Забыла, на пару с подружкой, всё то, что отстаивала годами. Никаких сомнений, мир воздушной ваты  и розовых нарядов, куда слаще.  А сколько было разговоров про искренность?
Впрочем, к чертям собачьим, без всяких  сомнений. А лучше - к морским гадам, те точно не отпустят. Нет прошлого и быть не могло. Всегда есть только настоящее. Жрите всё, что выходит за рамки. Никому не жалко.
- Намёк на то, что происходит? Оглядываюсь издевательски, словно всё ещё выясняю этот вопрос. Конечно нет. Я знаю, что сказать, ещё до того, как очередная колкая фраза оформится в моём воспалённом сознании. Конечно же, злюсь, это очевидно. Но совершенно не собираюсь терять ни головы, ни собственного статуса.
- Ой, представляешь? Вас тут  ненавидят. И принцу вашему конец. И вам всем. Улыбаюсь как можно шире, демонстрируя все свои зубы, совершенно не тронутые цингой, вопреки гуляющему мнению. Ладно, объективно. Я больше времени проводил на берегу, погружаясь в местные разборки и отстаивание позиций нашей банды. Хотелось бы иного. Но я по максимуму выжимал из того, что было.
- Не надо было вам сюда являться, крошки. Продолжили бы существовать  в формате своего приятного мира. Это же так просто. Не могу говорить с Иви, как с...мы не определялись с нашим статусом. Как с не чужой. Сучка, что предпочла индюков, подходящих двору и сытую жизнь. Не надо злиться. Мне вообще до этого не должно быть никакого дела. Я же, мать его, Гарри Крюк, гроза всех ебанутых мальчиков в зелёных костюмах, что тянут детей в мир мёртвых, чисто по наследству. Это определённо, чего-то, да должно было стоить.
- И боже мой, детка, ты одна забрела в заброшенные кварталы чужого для тебя острова. Не страшно? Намеренно подчёркиваю её статус тут. Она - не часть. И не причина, чтобы относиться лояльно. Всего лишь чужеродный элемент, что я едва вспоминаю на лицо. Должно быть приятно, наверное? Никаких  связей с таким неподходящим прошлым. Больше не та девчонка, что с детства роднилась  с местностью. И в  это место ей приходить не стоило.
- Какой форс-мажор. Те, кого никто не хочет видеть, забрели туда, где их не хотят видеть. Прикладываю крюк к сердцу, в издевательском жесте, сжимая под ним кулак. Конечно же, я злюсь и даже сердце стучит как взбешённое. Но я знаю, как усмирять его порывы. Я же злодей. Кому-то нужны были об этом напоминания?
Гнева и обиды во мне больше, чем жажды к благородству. И я даже не пытаюсь бороться с  этим, совершенно.  - Тебе минутка, крошка, чтобы убраться под крылышко Мэл. Иначе, я перестану тратить время на воспоминания о том, откуда мы знакомы и сделаю то, что должен. Смеюсь, язвительно и злобно, не сводя взгляда, в котором не кроется ничего, кроме жестокости. Не думаю, что обязан этой девице иными чувствами. Она предала меня. А я всегда на такие вещи реагирую остро. Хотя бы потому что..не доверяю обычно. - Бегом, Иви. Последний шанс. Иначе, я вынужден буду поступить с тобой грубо. На секунду даю понять, что  её помню. Злюсь, когда не уходит, встретив меня  и замерев на одном месте. Не хочу слышать разговоров, мне не нужны обсуждения.
Три мгновения, ради чувств, что мы когда-то испытывали, но не больше. Я не поступлюсь собственной гордостью ради девчонки, что променяла меня на парчу и принцев. Не хочу. Если бы не прошлое, то и разговора бы не было сейчас, выключил уже давно, да отволок к Уме.
Но я даю ей последний шанс. Бежать к своим. На Ауродон, в  замок, в шатёр, под юбку к королеве, куда угодно. Не собираюсь больше позволять прошлому править.
На размышления  - пара десятков секунд, не больше.
А дальше я возвращаюсь в собственную шкуру.

Инстинкты приказывают валить куда подальше, чувство долга призывает отправиться в Западную Европу, а душа тянет в бар. И я, надо признаться, с огромным удовольствием послушался именно последнюю, если бы было можно. Но
а) бессмертие - понятие относительное, когда речь идет об отце, у которого всегда припасена пара молний в зад.
б) сложно удержаться от того, чтобы в очередной раз не раздражить настоящую божественно-породистую львицу.
Я знаю, она любит меня и лишь потому я все еще не собираю свои кишки где-то по кусочкам в Тартаре. Ну, или в Дуате, если угодно. Не думаю, что если она когда-нибудь оторвет мне голову или что похуже, расположенное куда ниже, будет такая уж принципиальная разница, в каком именно из миров оказаться. Любая экскурсия веселее, когда ты гид, а не нечто, распыленное на миллионы молекул и не евнух. Хотя, в том случае, если я когда-нибудь окончательно допеку львицу, нет никаких сомнений, что мне придется хуже. ГОРАЗДО хуже, чем все то, что она мне обещает каждый раз, при очередной нашей милой встрече. Но я мальчик взрослый и грозный, даже если сбегу, поджав хвост, то исключительно с невероятным чувством собственного достоинства на лице.
Вообще, предпочел бы встречаться с красоткой в несколько иных обстоятельствах, нежели тех, куда загнала меня судьба. Которая, кстати говоря, еще попляшет у меня, как ей понадобится доставить кому-нибудь весть. Потому что я, честно говоря, чувствую в этом всем уже подвох. Ну не может мне везти совершенно случайно каждый раз на бешеных богов. Особенно из тех, кто  с огромным удовольствием открутит мне голову и в мирные, ничем не замаранные времена.  Ну, или из тех, кто уже не раз это делал. 
Перешагиваю насмешливо чью - то печень, заботливо вырванную, судя по всему, прямо из организма. Я конечно не Анубис, чтобы слишком уж разбираться в анатомической составляющей смертных, но сдается мне, что это именно она. Малоприятный бесформенный кусок, который куда лучше выглядит, когда принадлежит животным и подается в жареном виде. Впрочем, не мне судить о чужих предпочтениях. 
Не успеваю и слова сказать, как слышу крик и прямо к ногам прилетает нечто похуже. Не знаю уж, что именно это такое, но выглядит в  любом случае отвратительно. То ли кишки, перемазанные кровью, то ли что - то более мерзкое, если такое в человеческом организме бывает. Я действительно не слишком силен в анатомии, нужды как-то заниматься дополнительным образованием не было. 
- Мне можно считать это радостным приветствием? А можно заказать что - нибудь другое в качестве подношения? Стейк из ягненка, к примеру.  Хмыкаю насмешливо, перешагивая через чьи - то останки. Они  не особо привлекают  к себе внимание, особенно на фоне пейзажа вокруг, самым мирным из которого была окровавленная богиня. Если бы я был художником, то назвал это действо вероятно "не стой на пути у львицы или стой, это не важно, тебе все равно конец". Ну, не так длинно конечно, подумаю об этом на досуге, когда будет свободное время. А затем подкину идею Аполлону, пусть разбирается. Кто у нас  в конце концов, покровитель тягомотного искусства? С ним вообще, честно говоря, проблем никогда особо не было. Вложи мысль в его голову, сделай вид, что он сам это придумал и вуаля. Напрягаться не приходится вообще. Он ведь даже коров мне простил за инструмент, что формально, принадлежал ему. Что за папин сын.
- Красотка, Сехмет, сколько лет, сколько зим, сколько .... Раскидываю руки в приветствии, с твердым намерением обнять львицу, но перехватываю ее взгляд и весьма предусмотрительно прохожу мимо, обнимая ближайшее дерево, делая вид, что так и задумано было. Почему я не могу скучать по этому случайному дереву, в конце концов? Любая любовь имеет право на существование в этом мире, где мой отец изливается золотым дождем, из чего самое странное - что не в пошлом смысле того.
Аполлон вон тоже то на цветы, то на бабу, превратившуюся в лавр залипал. Так что, я ещё ничего так вариант, в любом случае. Сехмет стоило бы за столько веков присмотреться.
- Как здорово, что мы здесь встретились. А я вон, старого друга решил навестить. Обхватываю ствол дерева сильнее, имитируя неподдельную радость. Зато  с честью вышел  из положения, где мне могли оторвать руки, например. И все бы не беда, заново отрастут, но на вечер у меня намечено свидание.
- Как дела, чем занимаешься? Туризм? Экскурсия? Отдых? Отрываюсь от дерева, повернувшись к львице и начисто игнорируя, с широкой улыбкой, что происходит вокруг. В конце концов, личное дело каждого, как развлекаться на чужом районе. Может, у нее путевка  включает в себя экстремальные развлечения, в виде массовой бойни, кто знает. Я не должен вмешиваться в чужие дела.
Ну, по-крайней мере, когда это не связано с работой или выгодой.
Хотя да.  Я же явился как раз для того, чтобы остановить ее. Неудобно вышло. 
- У меня есть предложение получше. Может...в бар? В принципе, я понимаю абсурдность собственного предложения, особенно в свете яркого намека на то. Если конечно, чье-то сердце, припечатавшееся мне в морду, было именно им. Но у красивых девушек, мне это известно точно, всегда были свои методы флирта. У львицы, я так понимаю, такой. 
- Милая, я как любой нормальный мужчина, иногда путаюсь в женском языке. Это значило "да"? Конечно же, в моем голосе теплится надежда. Бесполезно говорить океану "не буйствуй", если ты конечно, не Посейдон. Но я, как известно, совсем не профессиональный укротитель львов. Интересно, главные боги разных пантеонов не могут решать свои проблемы на каком-то другом, более политическом уровне, чем посылать гонцов, которым вероятно, отгрызут голову за наглые предложения?
Вытираю лицо от чужой, весьма вонючей крови, и стараюсь обезоруживающе улыбнуться Сехмет. Мы старые друзья, в конце концов, ну не убьет же она такого красавчика? Хотя признаться, не раз уже пыталась. Спасает исключительно то, что я абсолютно бессмертен, да еще оба подземных царства - дома под аренду родные.
- Хорошо выглядишь. Тебе идет эта...чужая кровь на твоей одежде. Если не знаешь, что сказать, чтобы девушка не отправила тебя к праотцам - скажи ей, что она хорошо выглядит. Кто - то говорит, что универсально сказать "как ты похудела", но меня богиня-бегемот за это однажды в прямом смысле чуть не затоптала. А я не из тех рисковых парней, что любят связываться с разъяренными девушками,  какими бы хрупкими они с виду не были. Лучше уж под танк попасть. Ну, или добровольно раствориться в мировом пространстве.
- Я тут, кстати говоря, с посланием к тебе, если что, гонцов не убивают. Не к месту вспоминается, что им, принесшим плохие вести,  как раз-таки, головы сносят первым. Но я искренне надеюсь, что Сехмет подобные традиции не известны. Мне это на симпозиуме всех гонцов разных пантеонов рассказали. Или где-то прочитал, или где-то услышал, я не помню. В любом случае, всегда надо вкладывать в интонации то, что ты веришь в то, что говоришь.
- Думаю, ты будешь рада услышать, что . . . Смотрю на лицо львицы и потворствуя инстинктам сохранения, произношу совсем не то, что собирался изначально. - Я был в подземном царстве, Осирис передает тебе свое уважение. Собственно, почему бы и нет? Просто так она  в тот мир не отправится, но кто докажет, что он этого не говорил? Думаю, сам Осирис не будет нарываться и опротестовывать подобное. Зацените, как виртуозно выкрутился.
- А еще Зевс просил тебя прекратить устраивать бойни, иначе случится конфликт. Ну так что думаешь? Может, завалимся сегодня куда-нибудь, где играет кантри-музыка? Слежу за каждым движением Сехмет и пытая удачу, добавляю: - Инди? Рок? Побьем хиппи? В конце концов, я сделал то, для чего меня сюда сегодня отправили, но никто не давал приказа погибать молодым. Вскидываю руки в примирительном жесте, показывая, что абсолютно безоружен, даже без кадуцея. В основном потому, что это все равно бы не особо помогло. - Нет, ну всегда можешь выбрать заведение сама. Продолжая улыбаться, делаю два незаметных шага назад. Вообще, у нас с Сехмет хорошие отношения, помимо того, что она вечно пытается вырвать мне язык, причинить страдания, которых еще история не знала или говорит, что ненавидит меня настолько, что с удовольствием отдала бы мое сердце Амат для пожирания. Каждая дружба индивидуальна, в конце концов и эта в том числе. Просто бывают  моменты, когда лучше не трогать кого - то даже очень близкого, в моменты душевного волнения. Ну, или когда он мстит за разгромленные гробницы и устраивает по этому поводу весьма крупный локальный конфликт, к примеру. И когда на грани, судя по всему, чтобы в эти самые гробницы закопать еще и меня.
Хотя последнее, судя по взгляду Сехмет, весьма опрометчивое предложение.
Максимум сжечь в костре, не более.

Сейхан старается подавить ни откуда взявшуюся нервозность. В конце концов все уже давно решено — их миссия до примитивности проста. Гораздо больше внимания после займут никому не нужные отчеты. Она чуть передергивает плечами, окидывая подозревающим, показательно спокойным и скучающим взглядом всех присутствующих в фойе. Все было как будто нормально. Все шло по плану. Ее внимание привлек было неловкий официант, опрокинувший бокал красного вина на одного из посетителей, но более ничего не нарушало размеренную идиллию, воцарившуюся в фойе забронированного отеля. Обычная рутина — негромкие переговоры, звон бутылок, раздражающие рингтоны телефонов, без которых уже нельзя представить современного человека. Сама Сейхан в этом вопросе была старомодна, наученная горьким богатым опытом — ее собственный телефон был максимально простой, одна из первых, довольно примитивных моделей, зато его сложнее было подслушать и взломать. Чуть поведя плечами, она удобнее перехватила оттягивающий руку портфель с поддельными документами и подслушивающими устройствами. Если все пойдет по плану, то они вернутся сюда через пару часов, а в Вашингтоне их ожидают не ранее завтрашнего полудня. На губах женщины появляется мечтательная улыбка. Остается надеяться, что Ковальски ее не подведет, выполнив свою часть сделки. Словно услышав ее мысли, великан что-то негромко проворчал, продолжая наблюдение за вестибюлем здания, где как раз входил в раж Монк Коккалис. Сейхан чуть склоняет голову, скользнув ладонью по волосам, поправляя наушник, после касаясь своей шеи, убеждаясь в том, что незаметный ларингофон действительно не заметно под воротом платья.

К счастью, долго ждать не пришлось.

— Да, сэр — согласно, нарочито покорно выдыхает Сейхан, подхватывая Грея под руку и направляясь с ним наружу, полностью окунаясь в роль секретарши через чур амбициозного босса. На удивление, Пирсу очень идет этот образ. Возможно, им стоит чаще соглашаться на миссии под прикрытием. Она с удобством устраивается в корпоративном мерседесе, улыбаясь тому факту, что Сигма не экономила средства во время особенно важных миссий. И хоть поездка не была долгой, Сейхан удалось урвать несколько бесценных мгновений наедине с коммандером, сбиваясь с дыхания от таких простых его прикосновений. Этот мужчина свел ее с ума еще во время их первой встречи. Ей всегда было его мало. И ей никогда не насытиться им. На губах бывшей наемницы появляется хитрая улыбка, а ее рука находит руку Пирса, переплетая их пальцы. Он стал не только ее любимым мужчиной, он дал ей новый смысл жизни. Ей хочется навсегда остаться в этом моменте, наедине с ним, без обязательств, без обременительного веса их общего прошлого на плечах. Без тени ее прошлых грехов, преследующих ночами, стоило ей чуть расслабиться, ослабить ментальную защиту. Иногда она ловила себя на мысли, что не заслуживает его, а Пирс, словно чувствуя ее страхи и переживания, лишь крепче обнимал, без лишних слов и обещаний. Он тоже был не без греха. Так что возможно, они заслужили друг друга?

Но пока, миссия в приоритете. Они должны завершить ее успешно. Кто, если не они, лучшие из лучших? Им хватает одного последнего взгляда, чтобы вновь примерить маски, вспомнить заранее заготовленный сценарий действий. На лице Сейхан лишь вежливая улыбка, когда она выбирается из машины с помощью своего "босса", одергивая строгий пиджак, скользнув ладонью по кобуре. Спектакль Монка подбирается к своему апогею, и очень вовремя — им необходимо преодолеть металлоискатели, не вызывая подозрений — не считая оружия, при них чувствительное оборудование, на которое также среагирует рамка. Бывшая наемница изображает испуг на своем лице, как раз в тот момент, когда Коккалис делает особо резкое движение, скидывая коробку с "заказом" на пол и после изо всех сил пиная ее. Инстинктивно она хватается за предплечье своего "босса", чуть дергаясь в сторону и невольно вскрикивая от громкого звука. Содержимое коробки было заранее подобрано так, чтобы произвести как можно больше шума, так что нужный эффект был достигнут — охрана разделилась на две части, пятеро из них сразу же окружили Монка, их руки на кобурах служебных пистолетов, а остальные окружили важных гостей и провели их мимо рамок металлоискателя сразу в фойе здания. Сейхан позволяет себе негромкий расслабленный выдох, который маскирует, спрятав лицо, уткнувшись в плечо Пирса. Отлично. Они внутри.

Выступление Коккалиса подходит к концу — он поднимает руки и чуть опускает голову, отступая назад и бормоча извинения, подбирая смятую коробку и медленно выходя из здания. Он будет неподалеку, как и Джо, на случай, если дальнейшие события пойдут не по плану. Его ждет неприметный седан за углом, где он сможет привести себя в порядок и вооружиться. Ковальски удовлетворенно хмыкает, его сложившаяся ситуация забавляет. А тем временем, Сейхан и Грея уже встречают, провожая в конференц-зал. По пути наемница максимально старалась охватить окружающую обстановку камерой, встроенной в классический портфель. С виду, все было максимально обыденно. Ничего зловещего не бросалось в глаза. Она идет на шаг позади Грея, чуть опустив голову, как и подобает находящейся по рангу ниже. Периодически, она ловит на себе заинтересованные взгляды работников, но не обращает на них внимание, как никогда остро ощущая на своем бедре ледяную сталь любимого кинжала. И она молит всех богов, чтобы ей не пришлось использовать его. Им выдают временные пропуски, чтобы они могли получить доступ в лаборатории, после предлагая устроиться в просторном зале, с овальным столом и удобными стульями. Презентация начнется через пару минут, а пока им предлагаются напитки, от которых пара вежливо отказывается. В логове врага лучше ничего не употреблять. Они усаживаются на соседние кресла, кейс с подготовленными документами на столе между ними. Каждый их шаг записывается. За каждым их вздохом неотрывно следят — волноваться не о чем. Но все же, шестое чувство заставляло Сейхан не расслабляться, сидеть с идеально ровной спиной, чуть сдвинув ногу, чтобы кинжал оказался в ее руках за десятки секунд.

В мыслях Сейхан уже была далеко от этого здания, в номере отеля, в постели в объятиях Пирса. Она бросает быстрый взгляд на Грея, подпитываясь от его уверенности в себе, списывая свои ощущения на привычную паранойю, которая уже не раз спасала ей жизнь в прошлом. В любом случае, теперь она не одна, ее спину прикрывают люди, которым она дорога. Редкие комментарии и несерьезная ругань Ковальски и Монка согревают ее давно заледеневшее сердце. Ей хочется крепко обнять Грея, но она отчетливо понимает, что за ними наблюдают не только друзья и соратники. Комната наверняка напичкана прослушивающими устройствами и камерами видео-наблюдения. Каждое их слово, каждый их жест будет использован против них. Поэтому женщина позволяет себе расслабиться, откидываясь на спинку кресла, медленно скользя взглядом по комнате, просчитывая возможные пути отступления, постукивая ногтями по подлокотнику своего кресла.

Все будет хорошо. Она зря волнуется.
Сейхан делает глубокий выдох, когда дверь резко распахивается, и в помещение заходят несколько человек в строгих костюмах.

Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Ничем другим изменения в моей жизни объяснить нельзя. Смерть тетушки в ее день рождения стала спусковым крючком для абсолютного безумия. Вся моя жизни была построена на лжи. Мои кузены спят друг с другом. Моя любимая тетушка родила внебрачного ребенка и в принципе не была такой безгрешной, как я думала. Дядюшка проигрывал шестизначные суммы в казино и связался с мафией. А теперь еще оказывается над моим родом висит проклятие, пока я не выйду замуж. Что дальше?   

Нет, здравая часть моего мозга понимает, что это все бред, неудачное стечение обстоятельств и чья-то злая шутка, заговор с целью свести меня с ума. Не получилось обвинить в убийстве тетушки и сделать недостойной наследницей, так попытались найти другой способ. Наследство Аннетт Сильвер-Харрис очень лакомый кусочек, за такие деньги и умереть не жалко, наверное. Но все же, не могу отмахнуться от противного голоска на периферии сознания, который почему-то звучит как голос одного из близнецов Кадоганов. Даже не знаю, к сожалению или к счастью, что никто из моих друзей не поддержал меня. Наверное, все же к счастью, должен хоть кто-то здраво соображать. Хватит им и одной истерички в их рядах. Впрочем, не знаю, что со мной было бы без них, как бы я выдержала все, что одновременно свалилось на меня. Слишком много для одной хрупкой блондинки. Я просто хочу спокойно выдохнуть и расслабиться, перестать оборачиваться через плечо. Хотя бы на несколько дней.

— Я передумала, я не лечу с тобой в Стокгольм, — в этот раз я даже не удосуживаюсь постучать, заходя в номер Александра, используя дубликат ключа, который он чуть ранее вручил мне, в десятый раз открывая мне дверь. Видимо, Алекс предпочитал другой вид физической активности [миссия: пытаюсь не покраснеть от этой мысли — провалена]. Мне даже не нужно видеть его лицо, чтобы знать, что он сейчас закатывает глаза, но это неважно, потому что на этот раз я на сто процентов уверенна, что не полечу в чужую страну, сбегая из своих проблем. И нет, это совершенно не связано с "пора тебе познакомиться с моей мамой". Вот же самодовольный засранец, с чего он вообще взял, что я хочу знакомиться с его мамой. Велика важность, что он вообще о себе возомнил. Думает, что пара поцелуев, жаркий шепот ничего не значащих признаний на ухо да его слишком умелые пальцы, и я растаяла, как мороженое на солнце? Не с той связался, надеюсь, тетушка с небес гордится мной.

— Мне надо разобраться с наследством, с бизнесом тетушки, да еще и ремонт особняка, я не могу все это бросить, — слова срываются с моего языка раньше, чем я успеваю их обдумать, и даже я сама понимаю, как слабо звучат мои аргументы, но упрямо скрещиваю руки на груди, вставая напротив дивана, где вольготно расположился Нильсен с книгой в руках. За последние два моих визита в его номер он не удосужился поменять свое местоположение. С трудом удерживаюсь, чтобы в свою очередь не закатить глаза, но в этот раз я должна его убедить в серьезности моих намерений. Какое-то проклятие уже не кажется таким страшным, как знакомство с мамой Алекса. Ну то есть, мне, конечно, любопытно было бы на нее посмотреть, но не настолько. Я все еще очень ярко помню, как отреагировал швед на первое появление Рейчел на пороге моего особняка. Я даже увидела нотки страха в его голубых глазах. И не уверена, что готова столкнуться с той, кто родила и воспитала такого невыносимого мужчину, как Александр.

Делаю глубокий выдох, не отводя взгляда от лица Нильсена, невольно хмуря брови. Меня немного напрягает полное отсутствие реакции на мое возмущение. Ну то есть, конечно, нечто подобное он уже выслушивал почти десять раз с некоторыми вариациями, но ведь в этот раз я абсолютно серьезна. Я не поеду с ним в Швецию! Действительно не поеду. Борюсь с совершенно детским порывом топнуть ногой, вместо этого лишь приземляюсь на диван рядом с Александром, из любопытства пытаясь заглянуть в его книгу, после откидываясь на спинку, запрокидывая голову и накрывая глаза ладонью. Как обычно в его присутствии меня бросает в жар.

— Алекс, я серьезно, я не поеду, — переведя дыхание, чуть приподнимаюсь, опираясь на подушки, смотря куда угодно, но не на него, — Да и как ты меня представишь ей? — вовремя прикусить свой язык я не успеваю, но возвратить свои слова уже не могу. Что ж, тетя учила меня встречать невзгоды с широко расправленными плечами и гордо поднятой головой. Пусть ответит, сколько можно мучить и дразнить друг друга, мне нужно знать, что он ко мне испытывает. Взаимны ли мои чувства.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами - ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты - хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты - принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше - драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально - идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", - пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
- Я тебя прекрасно помню, - все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

- Все? - насмешливо произносит Лорна. - Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал - посмотреть на мутанта?